Повесть Михаила Михайловича Пришвина (1873-1954) «Жень-Шень» впервые появилась в журнале «Красная новь» (No 3) в 1933 году под заглавием «Корень жизни». В основе этой повести лежит материал, собранный писателем в результате двух путешествий, совершённых им в 1931 году. Первое – в Свердловск, на строительство Уралмаша, второе – на Дальний Восток. Сама повесть представляет собой художественно переработанный дневник М.М. Пришвина, о чём свидетельствует дневниковый характер изложения, повествование от первого лица, использование реалистических приёмов и, собственно, место действия – Маньчжурия – область на северо-востоке Китая, находящаяся на границе с Россией в юго-восточной части Сибири, недалеко от Дальнего Востока.
В повести «Жень-Шень» в контрастном соотношении находятся два героя: рассказчик и Лувен. Каждый из них олицетворяет определённые национальные традиции, образ жизни и культуру. Рассказчик – русский, в повести он олицетворяет европейский образ жизни. Лувен – представитель китайской культуры, инонациональный герой для русской литературы. Именно в образе Лувена автор воплотил представления о специфике восточного образа жизни.
Для начала обратимся к портретной характеристике Лувена, приведённой в повести. Во-первых, сам рассказчик определяет национальную принадлежность данного героя – китаец. Во-вторых, при описании лица Лувена рассказчик выделяет отличительные азиатские черты: лицо землистого цвета в мелких морщинах, узкие глаза. И, в-третьих, одежда Лувена традиционна не просто для китайского народа, но для китайских корнёвщиков, которые с древних времён искали корень жень-шеня в тайге. Стоит отметить, что синий цвет в китайской культуре сближается с зелёным и олицетворяет природу, с которой искатели жень-шеня очень близки, и жизненные силы, то, что ищут корнёвщики в образе корня жень-шеня.
Но основное занятие Лувена не поиск корня жень-шеня, а народная медицина. «Корень жизни», конечно, занимает одно из значимых мест в мировоззрении охотника. С одной стороны, в этом проявляется то, что Лувен наследует традиции многовековой китайской культуры. С другой стороны, Лувен как бы принадлежит к первобытной культуре охотничьего мира.
О сближении Лувена с первобытными мировоззренческими представлениями свидетельствует также его занятие именно народной медициной и суеверность. Китайская народная медицина – это особая сфера китайской культуры, возникшая более трёх тысяч лет назад. Представления древних китайцев о циркуляции жизненной энергии (Ци) и балансе женской энергии (Инь) и мужской (Ян) лежат в основе традиций народного врачевания и живы до сих пор. Знания о различных растениях, органах животных, других ингредиентах, об их лечебных свойствах накапливались целыми поколениями на протяжении долгих времён. То, что Лувен продолжает эти традиции, способствует тому, что он органично встраивается в китайскую народную культуру, ведущую свою историю с древнейших времён. Рассказчик отмечает, что врачебные знания Лувена перемешиваются с различными суевериями, наделяя его таким образом некими функциями древнего лекаря.
Следующее, что, несомненно, отличает Лувена от рассказчика, – это речь. В тексте повести нет фраз на китайском, т.к. сам Лувен и другие китайцы могут объясняться на русском языке на примитивном уровне. Например, для Лувена Россия – это «Арсея», причём в дальнейшем диалоге это слово становится синонимом слова «родина».
В этом эпизоде во время разговора об «Арсее» видно соотношение китайского и европейского менталитета. Лувен сразу понял, что рассказчик прибыл в Маньчжурию из России, и при разговоре он показывает рукой в сторону запада. Для Лувена запад – это «обученные европейцы», поэтому и рассказчик становится для него капитаном, который умеет считать. Причём китаец совершенно не испытывает необходимости в каком-либо образовании, даже самом простейшем.
Однако сам рассказчик, поняв духовную и нравственную силу и чистоту Лувена, относился к нему уважительно и с почтением. Нельзя сказать, что два героя находятся в противопоставлении. В повести «Жень-Шень» показано, как органично могут сосуществовать две национальные культуры, стирая при этом резкие границы, но сохраняя индивидуальность.
Текст повести наполнен элементами китайской жизни и быта. Жилище Лувена – фанза – это традиционный китайский дом с двускатной крышей в сельской местности. Такой тип дома распространён среди народов Китая, Кореи и на Дальнем Востоке России. Охота на оленей, которой промышляют китайцы, также упоминается в тексте повести как возможное прежнее занятие Лувена. Различные предметы, связанные с разведением оленей, имеют также национальный оттенок. Например, лудёва – это забор, преграждающий доступ животным к водопою, в повести с помощью лудёвы герои загоняют оленей в питомник. Обычно лудёва примыкает непосредственно к фанзе. Также черты китайского образа жизни можно обнаружить в пищевых привычках: это отказ Лувена пить молоко, употребление супа с рисом.
Особого внимания заслуживает характер Лувена, который отражает китайский менталитет. Рассказчик неоднократно говорит о «родственном внимании» Лувена ко всему: к нему, к другим людям, к животным, к растениям, вообще к природе... В этой черте проявляется такого особенность китайского менталитета, как анти-индивидуализм, коллективизм. С этим тесно связана и вторая черта характера Лувена – чуткость. Лувен в силу своего занятия часто остаётся наедине с самим собой, что позволило ему разобраться в себе и принять к сердцу и понять всё живое. Он буквально олицетворяет восточную мудрость: за всем наблюдает, всё подмечает, всё понимает, «зря ничего не говорит». Его духовная чистота подтверждается и тем фактом, что «для успеха в искании корня жизни надо иметь чистую совесть».
Немаловажным для китайского сознания является понятие честности. В повести отношения Лувена с другими китайцами и с рассказчиком строятся именно на честности и доверии.
Также к качествам Лувена, в которых находят своё отражение особенности китайского менталитета, можно отнести его дружелюбие и гостеприимство. Так, Лувен всегда отвечает на вопросы, он даже «так спит всегда, что с ним говорить можно всю ночь и он будет отвечать», он улыбается людям искренне, всегда старается угодить гостю.
Несмотря на все свои положительные качества, Лувен довольно алчный: он любит деньги и приравнивает их к лекарству. Однако алчность его не причиняет вреда окружающим. Да, он замешан в торговле пантами (рогами молодого оленя), но в повести сам Лувен ни разу не срезает их: ему приносят панты охотники, жители тайги, даже рассказчик срезает панты у мёртвого оленя. Устройство пантового хозяйства по инициативе рассказчика способствует тому, что Лувен продолжает дело своих предков. К тому же в народной медицине, которой активно занимается Лувен, панты очень высоко ценятся.
Лувен в повести полностью соответствует тому положению, которое занял в обществе, где он существует: в обществе охотников, военных-пограничников и других жителей тайги. Его решениям подчиняются все беспрекословно, потому что слова его всегда направлены во благо, но не во вред. Такое положение Лувену обеспечило, скорее всего, глубокое почитание китайских традиций, сохранение и продолжение первобытной китайской культуры. Подтверждением высокого социального статуса Лувена в таёжном обществе является внимание китайцев к его могиле. Обряд сжигания бумажных свечей совершается для того, чтобы умерший благополучно жил в потустороннем мире и ни в чём там не нуждался.
Можно сделать вывод, что в повести М. М. Пришвина «Жень-Шень» воплощён тип инонационального для русской литературы китайского героя – Лувена, в котором отразились основные ментальные черты китайского народа. На примере сопоставления Лувена и рассказчика автор показывает различие западной и восточной культур, где запад – это образование, прогресс, развитие, индивидуализм, капитализм, а восток – это застой, традиционализм, консерватизм, коллективизм. Однако в повести мы видим, как эти два типа культуры могут мирно существовать рядом, обогащая друг друга, в чём и заключается суть межкультурной коммуникации как одного из векторов социально-культурного развития современного общества.
Комментариев нет:
Отправить комментарий